Новое направление в кавказской политике России?

Альманах "Чеченский Феномен" ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОСТРАТЕГИЯ

НОВОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В КАВКАЗСКОЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ?

Последние две недели ознаменовались двумя значительными событиями, связанными с политикой России на Кавказе, - встречей Владислава Ардзинбы и Эдуарда Шеварднадзе в Тбилиси и Аслана Масхадова и Бориса Ельцина - в Москве. Они, хотя и имели различные предыстории, но, возможно, очертили некую новую стадию в российской политике в отношении конфликтных зон на Кавказе.

Различия бросаются в глаза. Организация встречи Ардзинбы с Шеварднадзе большинством обозревателей была оценена как шаг, сделанный российским МИД-ом в значительной мере вынужденно. Во-первых, необходимо было добиться качественного сдвига в свете все усиливающихся протестов грузинских политических деятелей (как властей, так и оппозиции) по поводу неспособности России и возглавляемого ею СНГ добиться сдвига в урегулировании грузино-абхазского конфликта.

Особенно усилились эти недовольные голоса после того, как закончился очередной срок нахождения миротворческих сил СНГ в зоне конфликта - 31 июля, а целей, провозглашенных накануне размещения этих сил (добиться возвращения грузинских беженцев, сблизить позиции конфликтующих сторон), практически так и не удалось достичь (правда, удалось вернуть в южные районы Абхазии, по разным оценкам, 10-15% грузин, живших там до войны).

Дело дошло до того, что после того, как Эдуард Шеварднадзе посетил в конце июня Вашингтон и Нью-Йорк, он получил принципиальное "добро" на замену войск СНГ войсками ООН, а также расширение круга посредников за счет стран Запада. Правда, прошедшие в июле в Женеве переговоры сторон конфликта с участием так называемых "друзей Грузии" (Англии, Германии, США и Франции) показали, что, как и следовало ожидать, эти "друзья" если и готовы чем-то содействовать урегулированию конфликта, то в основном советами, и уж никак не войсками. Но в любом случае это было тревожным сигналом для России: уже не намек, а прямое действие в направлении вытеснения ее с места основного посредника в разрешении этого конфликта.

Была и другая причина, причиняющая головную боль Москве. ООН с "друзьями Грузии" не были единственными, кто претендовал на место посредника. С некоторых пор притязания на эту роль предъявляла ... Чечня. У нее были козыри для этого: участие в конфликте чеченских формирований (и намеки на возможность такого участия в будущем, если понадобится) обеспечило Грозному определенное влияние на Сухуми. Инициатива Грозного была поистине "ходом конем" - она дала основания с большей твердостью говорить о своих притязаниях не только быть независимым государством, но и государством достаточно влиятельным, активным в делах региона. К тому же, эта инициатива была встречена Тбилиси не без энтузиазма - как еще один рычаг давления на Москву. И Москве как воздух был нужен соответствующий ответный ход.

Акция оказалась весьма эффектной: из самолета, на котором прибыл в Тбилиси 15 августа Евгений Примаков, вышел также Владислав Ардзинба, который обнялся с встречающим их Шеварднадзе. Затем Шеварднадзе и Ардзинба провели в переговорах - частично с Примаковым, но в основном с глазу на глаз - более десяти часов. На следующее утро был оглашен текст грузино-абхазской декларации, в которой стороны провозглашали свою решимость избегать возобновления боевых дествий и впредь решать все спорные проблемы путем переговоров. К явному разочарованию грузинской стороны, больше ничего этот документ не содержал.

Москва добилась своего. Самое главное - всему миру было продемонстрировано (кстати, почти в день годовщины начала грузино-абхазского противотояния, начавшегося 14 августа 1992 г.), что она здесь хозяин. Действительно, кому, кроме Москвы, могло быть под силу привезти в Тбилиси Ардзинбу и заставить официальных лиц Грузии (которые привыкли награждать его нелестными эпитетами) сесть с ним за стол переговоров. Более того, в результате встречи ослабли позиции грузинских радикалов, в первую очередь, из т.н. Верховного совета и правительства Абхазии в изгнании (собственно, представляющих интересы грузинских беженцев из Абхазии), и укрепились позиции сухумского руководства, что, в общем-то, ослабило позиции самого Тбилиси в полемике с Москвой. Стало ясно, что новое продление срока нахождения российских миротворцев в Абхазии не вызовет больших осложнений.

Во время встречи Ельцина с Масхадовым Москва стояла перед совсем другой проблемой - будущего самой России и сохранения ее территориальной целостности. Как накануне, так и во время встречи чеченская сторона провозглашала, что добивается признания Чечни как отдельного государства. Чеченцы задействовали все рычаги, какие только можно придумать: и уже упомянутая активность в грузино-абхазском урегулировании, и заявление о том, что республика вот-вот введет собственные деньги и паспорта, и торг (граничащий с шантажом в отношении России) вокруг нефтепровода Баку-Новороссийск, и, наконец, шумиха вокруг освобождения захваченных российских журналистов. (В действительности, их освобождение накануне визита Масхадова, призванное свидетельствовать о наличии в Ичкерии сильной государственной власти, дало противоположный эффект, когда стало известно, что журналистов и всех заложников там не освобождают, а выкупают, причем, возможно, не без ведома власть предержащих.)

Ельцин обещал "ознакомиться" с проектом Масхадова об установлении "межгосударственных отношений" между Россией и Чечней, а через день на заседании Совета безопасности России выразил уверенность, что через год-полтора Россия и Чечня придут к согласию в отношении договора, в котором будет сохранена территориальная целостность России.

Здесь самое время отметить то общее, что выявилось на этих двух встречах. В отношении обоих конфликтов: и грузино-абхазского, и чеченского, Россия начала применять следующую тактику: откладывая решение политических проблем (которые, очевидно, все равно не решить в обозримом будущем), она делает упор на решение других - гуманитарных, экономических, и вообще, на контактах между конфликтующими сторонами.

В случае с Абхазией следом за одним сенсационным вояжем - Ардзинбы в Тбилиси, состоялся другой - правительственной делегации Грузии во главе с государственным министром Нико Лекишвили - в Сухуми. Там они обсудили в основном проблемы экономического плана, и, по словам Лекишвили, не без успеха. Заговорили о возобновлении работы железной дороги и других коммуникаций, прерванной пять лет назад.

То же - в отношении Чечни. Москва старается делать все, чтобы обещанные Ичкерии миллиарды туда действительно дошли, создает специальный орган по восстановлению трубопровода... А главное, старается изо всех сил поддержать с Грозным диалог. Именно этим объяснили комментаторы то, почему российский президент публично обрушился на заместителя секретаря Совбеза Бориса Березовского и президента телеканала НТВ Игоря Малашенко, сообщивших о причастности официального Грозного к бизнесу на заложниках.

И при этом президент не привел каких-либо аргументов, опровергающих заявления упомянутых лиц. Ясно, президент дезавуировал эти заявления, чтобы избежать обвинений в том, что он общается с людьми, совершающими неблаговидные поступки: ведь ему больше не с кем общаться в Грозном. А суть всей этой стратегии сформулировал все тот же Березовский: "Россия должна платить за сохранение своей территориальной целостности". Т.е., откладывая решение политических проблем, пытаться путем развития экономических и других связей, со временем преодолеть чувство враждебности и подозрительности между конфликтующими сторонами. Возможно, для этого потребуется не одно десятилетие, отметил Борис Березовский.

Тот же подход Россия попытается использовать для урегулирования других своих внутренних конфликтов (например, осетино-ингушского). Собственно, этим путем пошло развите еще одного конфликта - грузино-осетинского. Возможно, что это пока лучшее, что можно предложить для таких регионов, как постсоветский Кавказ...

ИАЦ "Ноян тапан"

Ереван

29 Aug 97

Вернуться к Оглавлению