Главы доклада были написаны следующими авторами: «Журналисты и кризис в Чечне (опрос и мониторинг)» - экспертом Фонда защиты гласности О.В. Панфиловым; «Советы военным репортерам» - со-директором Российско-американского информационного пресс-центра, бывшим редактором газеты «We/Мы» П. Хлебниковым; «Кому и зачем нужна война в Чечне? (обзор редакционных материалов газет)» - координатором информационной службы РАИПЦ А.И. Касьяненко; «Контент-анализ прессы» - сотрудником Фонда "Общественное мнение" С.Г. Мигдисовой; «Первая российская телевизионная война (пресса о телевидении)» - преподавателем факультета журналистики МГУ и членом редколлегии еженедельника "Семь дней" канд. филол. наук А.Г. Качкаевой; «Контент-анализ новостей телеканалов» и «Чеченский кризис в зеркале социологии» - канд. искусствоведения В.М. Вильчеком; часть третья - «Анализ полученных результатов» - канд. эк. наук Г.В. Винокуровым. Руководитель исследования - Питер Хлебников.

Российско-американский информационный пресс-центр выражает благодарность Институту "Открытое общество" за финансовую поддержку исследовательского проекта.)

Анализ предварительных результатов исследования освещения российскими СМИ конфликта в Чечне позволил сделать ряд выводов, которые мы сгруппировали в три блока: выводы 1) банальные, 2) ожидаемые и 3) парадоксальные. Предлагаем их вашему вниманию.
Общие моменты
Для всех исследуемых материалов характерно наличие ряда общих моментов, достаточно очевидных и легко определяемых эмпирическим путем.

1. Первостепенное внимание, уделяемое теме. Это выражается как в объеме посвященных конфликту материалов (доля редакционной площади в газетах и времени сообщений в выпусках новостей на ТВ), так и в месте, уделяемому освещению событий («главная новость дня» в теленовостях, расположение статей в газетах).

2. Схожими оказались информационные приоритеты изданий и программ. Это нашло свое проявление в наборе тем-индикаторов, покрывающих практически все смысловое поле во всех исследуемых изданиях и программах. Они объединяются в следующие группы:

а) темы, касающиеся непосредственно военных действий и связанного с этим бытом сторон и мирного населения;

б) темы, освещающие события вокруг войны в различных сферах в тылу, за рубежом;

в) темы, посвященные анализу событий, причинам и целям войны, поиску выхода из создавшегося положения, историческим аналогиям.

3. Для изданий и программ характерна попытка представить в возможно полной мере аргументацию как сторонников, так и противников военного способа решения конфликта в Чечне, а также высказать как в явной, так и в неявной форме свое мнение по рассматриваемым вопросам и свое отношение к происходящему .

4. Все анализируемые материалы в качестве главных участников событий выделяли следующих субъектов конфликта: лидеры (Ельцин и Дудаев) ; «команды» лидеров («силовики», другие поддерживающие Ельцина политики и «окружение Дудаева»); оппозиция (политики-противники Ельцина и лидеры «чеченской оппозиции»); вооруженные силы (армия в целом и отдельно генералитет, офицеры и рядовые, и «дудаевские боевики»), общественное мнение (в стране и за рубежом); жертвы войны (убитые, раненые, пленные, мирные жители), «лирический герой» (СМИ в лице журналистов).

5. С точки зрения формы все материалы представляют собой полный набор жанров: информационные сообщения, репортажи, интервью, комментарий и анализ и т.п.; при этом все журналисты пользовались одними и теми же источниками: собственной информацией, сообщениями пресс-служб и агентств, материалами других органов массовой информации, анонимными источники и т.п.

Очевидно, что указанные общие моменты в освещении военного конфликта в Чечне различными СМИ определяются единством объекта освещения, а также единым для всех СМИ специфическим набором профессиональных методов, приемов и инструментария. Вместе с тем, хотя выделенные общие черты и не обладают большой эвристической ценностью, их все-таки следовало привести в целях сохранения системности изложения.
Различия в подходах
Дальнейшее изложение полученных в ходе анализа результатов касается различий, обнаруженных в позициях разных СМИ по поводу освещения конфликта в Чечне.

1. Наблюдалась различная частота упоминания одних и тех же фактов (а порой и игнорирование некоторых из них), отличались способы их подачи и источники информации.

2. Не совпадали приоритеты, отдаваемые различным темам в разных изданиях и программах.

3. Изменения в характере освещения конфликта со временем у различных СМИ происходили в разных направлениях.

4. Отличались между собой наборы всевозможных деятелей, чаще всего фигурировавших в различных изданиях и программах.

5. В различных пропорциях использовались аргументация «за» и «против» военных действий, а также мнения по разнообразным вопросам (цитируемые и собственные), приводимые разными СМИ; кроме того отличались критерии и стандарты, к которым они преимущественно апеллировали для обоснования этих мнений.

6. Отдавалось предпочтение различным формулировкам ключевых терминов (субъектов и событий).

7. Имелись различия в редакционных позициях по рассматриваемым вопросам и в отношении ко всей проблеме в целом, что находило проявление в субъективных оценках происходящего и характеристиках участников событий.

Хотя указанные различия неявно предполагались и ожидались (о чем косвенно свидетельствует сам характер выборки исследуемого материала), анализ позволил эти априорные предположения объективно обосновать и конкретизировать, переведя их из состояния гипотезы в разряд научных фактов. Выявленное в итоге многообразие подходов различных органов массовой информации к освещению событий в Чечне можно свести к следующим характеристикам каждого из изданий или телепрограмм.

Так, РГ2 конкретизировала свой «официальный» статус, отождествляя свою позицию с властью центральной в противовес властям «на местах», а также всяческой оппозиции.

Отсюда следует поддержка газетой принятого «силового» решения и ее же дистанцирование от неудач армии, а также слишком пассивное участие в ограждении силовых министров от нападок. В этом «отстраненном» отношении сквозит нежелание отождествления правительства с компрометирующими его структурами и политиками.

Изображая сторонников конфликта, РГ стремилась демонизировать противника и показать бесперспективность его сопротивления, одновременно с этим правительственная сторона предстает защитником государственности и порядка, вынужденным пойти на жесткие меры исключительно в силу крайних обстоятельств.

Газета старается не акцентировать внимание читателей на «скользкой» теме поддержки действий власти населением, этому же подчинено малое внимание, уделяемое жертвам среди мирного населения, в то время как много писалось о гуманитарной помощи последнему.

Вполне определенно передает газета отношение власти к «предателям» из стана вчерашних (и, кто знает, может быть и завтрашних) союзников - демократов и сочувствующих им СМИ.

В целом такая позиция соответствует установкам тех политических сил, которые опираются на национально-ориентированный капитал (в том числе ВПК), т.е. капитал, возникший на основе внутреннего производства и стремящийся оградить внутренний рынок от завоевания иностранным капиталом, а в перспективе - и к собственной внешнеэкономической экспансии. Ясно, что для этого они должны опираться на сильное государство, способное воспрепятствовать развалу страны и народнохозяйственного комплекса, а также готовое защитить их интересы, обеспечив развитие и диверсифицирование производства внутри России. Отсюда вытекает их цель - укрепление России и возвращение ее в число мировых лидеров. Поэтому, испытывая принципиальную необходимость в наведении порядка и укреплении государства, они считают приемлемой любую цену за достижение этой цели. Из этого следует и их отношение к армии как к основному инструменту такой политики: отдавая должное весомости силовых аргументов, к армии проявляется известная настороженность, объясняемая опасением выхода ее из-под контроля властей и «мести» тем, кто ее руками «таскал каштаны из огня».

Самоопределяющая, как и РГ, свой статус, КЗ имеет свою картину происходящего. Уделяя в целом большое внимание непосредственно боевым действиям, КЗ оценивает их с профессиональной точки зрения, чем сильно отличается от других изданий, грешащих при освещении специфических военных вопросов некомпетентностью и скоропалительностью выводов. У этой же газеты явно выражено пристрастное отношение к «своим» и «врагу», что вполне объяснимо внутриармейской солидарностью. Стараясь вызвать сочувствие к той неблагодарной работе, которую вынуждена делать для некомпетентных политиков армия для исправления допущенных ими политических ошибок, КЗ много внимания уделяет потерям среди бойцов - цене, которую платит армия по чужим счетам, - а также трудностям, с которыми она, обделенная вниманием и заботой государства и общественности сталкивается.

Гуманизируя российские вооруженные силы, КЗ старается замалчивать сообщения о множественности жертв среди мирного населения, о нарушениях военными прав человека, не упускает возможности упомянуть о редких случаях поддержки армии местным населением и т.п. В то же время ее противник со страниц газеты предстает изуверски жестоким, беспринципным и коварным врагом, не желающим мирного решения проблемы и не брезгующим пользоваться «запрещенными» приемами и услугами наемников. Одновременно КЗ делает акцент на поддержку армии местной оппозицией, что косвенно снимает обвинения в оккупационном характере действий российских войск. Прессу же и демократическую общественность КЗ считает едва ли не большим, чем дудаевцы, врагом.

В то же время газета дает понять, что несмотря на все трудности, армия с честью выполнит полученный приказ независимо от своего отношения к нему, поскольку именно армия, по мнению газеты, - единственная сила, которая еще в состоянии что-либо решить в России и способна ради этого пойти на самопожертвование.

Что же касается слабо выраженной в газете защиты скомпрометированной фигуры Грачева, то «министры обороны приходят и уходят, а армия остается». Отношение же к существующей власти вообще довольно двойственное: с одной стороны, армейская дисциплина и субординация, а с другой - глухой ропот недовольства постоянно «подставляющими» армию политиками.

В целом КЗ представляет собой хороший образчик военной профессиональной газеты, защищающей исключительно интересы своей корпорации и не претендующей на звание сбалансированной: конфликт предстает здесь борьбой «хороших парней» с «плохими парнями». Эта корпорация, как следует из ее «профсоюзной» газеты, хотя и сохранила часть своей былой мощи, однако, ей совершенно не свойственен «латиноамериканский комплекс», - очевидно, что стать самостоятельной политической силой с властными претензиями российская армия не стремится.

Единственное, чего бы она желала (на манер перманентно бастующих шахтеров), - это сполна получить обещанные средства из бюджета (этому должна способствовать демонстрация «язв», обнаженных чеченской кампанией), да чтобы, к тому же, «статские» не вмешивались в ее внутреннюю жизнь со своими советами и критикой.

О чем бы не заходила речь в посвященных Чечне публикациях ПР, газета, оправдывая свой оппозиционный статус, сводила все к критике правительства и провалу его внутренней и внешней политики. Стремление подчеркнуть антинародную сущность власти выражалось в акцентировании внимания читателей на жертвах среди мирного населения, в большинстве своем «простых людей», в желании поставить в вину властям использование армии для выполнения полицейских функций, в подчеркивании фактов сопротивления местного населения. Истоки конфликта видятся в развале СССР и принятии курса на суверенизацию «национальных» регионов, а нынешний кризис российской государственности напрямую связывается с демократизацией и "псевдорыночными» реформами.

Характерно, что сосредотачивая основной огонь своей критики не только на президенте и правительстве, но также и на «ходивших во власть», а нынче отставленных от нее и оппозиционных президентскому окружению демократах, ПР тем самым игнорирует принцип «враг моего врага - мой друг». Союзников в своем противостоянии центральной власти ПР видит в парламенте и субъектах Федерации.

Таким образом, ПР полностью соответствует своему «оппозиционному» статусу, однако газета выражает взгляды отнюдь не всякой оппозиции, а той части «новой левой», которая, сохранив приверженность социалистическим идеалам, отказавшись при этом от наиболее одиозных моментов в теории и практике КПСС и добавив очищенного от «националистичности» патриотизма, стремится стать системной, т.е. войти в политический истеблишмент, выполняя его правила политической игры. Это подтверждается и активным освещением участия в парламентской деятельности коммунистов, и частыми ссылками на мнение Запада (что придает добавочной респектабельности и «цивилизованности»), и дистанцированием от «непримиримых». В целом же «розово-коммунистическая» оппозиции, чьи взгляды отражает ПР, близка к тому, чтобы занять политическую нишу, отведенную в «развитых странах» для социал-демократии «левого» толка.

Позицию СГ можно с некоторыми оговорками назвать наиболее сбалансированной из всех: газете, ориентированной на "солидную публику", крайности в оценках противопоказаны. Тем не менее можно выявить и некоторые особенности. Так, критикуя в целом действия руководства России, газета делает акцент на некомпетентности власти и бездарности выполнения политических решений армией. При этом российские власти, судя по материалам в СГ, проигрывают даже в сравнении с Дудаевым: в отличие от них последний использовал все ошибки противной стороны, сумел в отведенные ему 3 года подготовиться к войне, обеспечил информационно-пропагандисткую поддержку своим действиям и т.п.

Кроме того, судя по СГ, Дудаев всегда был готов вести мирные переговоры, и российской стороне следовало бы пойти навстречу, даже признав этим легитимный статус последнего. Тем самым дается понять, что «худой мир лучше доброй ссоры», а в суверенности Чечни нет большой беды, - гораздо опаснее угроза авторитаризма. Характерно также повышенное внимание газеты при освещении ситуации в Чечне к фигуре Черномырдина, - казалось бы, старающегося держаться в стороне от этого дела.

В целом позиция этой газеты соответствует интересам тех социально-экономических структур, которые ориентированы на сырьевые производства (главным образом добычу и экспорт энергоносителей) и импорт готовой продукции, а также задействованный в этих областях крупный банковский капитал. Они заинтересованы в консервации сырьевой ориентации нашей экономики и сохранении высоких объемов ввоза товаров из-за рубежа. Отсюда вытекает их цель: недопущение усиления государственного вмешательства в экономику; ослабление государства до «оптимального» уровня, обеспечивающего, с одной стороны, создание условий для свободного функционирования названных структур и, с другой, - поддержание контролируемого «вялотекущего» социально-экономического кризиса в России, обеспечивающего ее зависимость от импорта.

Разумеется, этот кризис должен быть управляемым, а развал не может заходить слишком далеко, иначе не гарантировано не только получение сверхприбыли этими структурами, но и само их существование. Отсюда следует, что нынешнее политическое руководство страны, по их мнению, «не ловит мышей». Не способное обеспечить сохранение минимальной социально-экономической стабильности, оно держит страну и деловых людей в политической неопределенности и тянет за собой на дно всю правящую элиту, чем вызывает у названных структур резкую критику и желание помочь уйти Ельцину, дабы он уступил свое место компетентным, предсказуемым и «понимающим» их интересы политикам - «крепким хозяйственникам» и «прагматикам».

В этих же интересах воспрепятствовать «излишней» дезинтеграции страны, поскольку в таком случае уменьшается политическая и экономическая зависимость обособленных разделом регионов России от «сырьевиков» и концентрирующегося в Москве крупного банковского капитала.

Поэтому армия, по мнению этих сил, должна обеспечивать гражданский мир в России там, где его нарушение может привести к взрывам социального недовольства и политической нестабильности (т.е. преимущественно в крупных городах), а также пресекать любые сепаратистские поползновения, - т.е. выполнять роль профессиональной жандармерии. Неадекватные же, по мнению СГ, действия вооруженных сил в Чечне показали, что пока армия к выполнению этой задачи не готова. Этим обстоятельством определяется принципиальная необходимость ее реформирования в сторону профессионализации и «внутренней» специализации.

Вполне определенный по отношению к событиям в Чечне настрой можно отметить у ИЗ. Не особенно беспокоясь о соблюдении формального «баланса» в оценках, газета заняла бескомпромиссную позицию критика как решения властей применить войска, так и характера выполнения этого решения.

Приводя аргументы сторонников ввода войск, газета умело построенным контекстом тут же дезавуирует их, в то время как аргументы противников применения силы звучат весомо и неоспоримо. В своем подавляющем большинстве это угрозы либеральным стандартам: демократии, гуманизму, правам человека.

Весь этот набор конкретизируется в описаниях действий политиков и армии, причем их «кровожадность» поначалу особенно выделяется на фоне нейтральных или симпатизирующих описаний чеченской стороны.

Как итог авантюры газета отмечает рост политических распрей в Кремле, брожение армии, угрозу развала страны и экономики, нарастание протестов общественности, не говоря уже об огромных людских и материальных потерях. Заявляя, что все это, безусловно, слишком высокая плата за наведение порядка и сохранение единства Федерации, газета, более того, дает понять читателю, что переустройство государства на конфедеративной основе не только терпимо, но и даже желательно, тем более, если судить по газете, такова воля не только всего чеченского народа (здесь ИЗ неявно ссылается на ленинский принцип «право наций на самоопределение вплоть до отделения»), но и большинства россиян («пусть себе катятся с Богом»). Поэтому армия, по мнению ИЗ, влезла не в свое дело и своей вроде бы уже и не ожидаемой «прытью" спутала все карты, чем и вызвала раздражение газеты.

Среди явных «антиперсон» газеты - «силовики», а на сошедшего с демократического пути президента как бы махнули рукой, лишь в силу признания его прошлых заслуг и надежд на «исправление» переводя адресованную ему яростную критику на его окружение. При этом мысль о необходимости смены политической элиты не скрывается. С другой стороны, признание за Дудаевым целого ряда прегрешений как бы компенсируется аргументом «зато его поддерживает народ».

С особой остротой газета переживает притеснения, которыми подвергаются СМИ со стороны властей в связи с попытками прессы и ТВ дать полное освещение конфликта. При этом много своей площади газета посвятила дезавуированию правительственных сообщений, делом доказывая свою приверженность принципам «информационной свободы».

В целом позицию ИЗ можно назвать либерально ориентированной (у нас соответствующую систему взглядов принято называть демократической). Эта позиция выражает интересы сил, стремящихся подключить Россию к происходящему становлению нового мирового порядка. Разумеется, для того, чтобы Россия смогла принять участие в этом процессе, ее системообразующие элементы подлежат унификации с западными. В экономической области это означает абсолютное торжество частной собственности и полную свободу рынка, в культурно-политической - примат идеологии общечеловеческих ценностей, торжество индивидуализма. В целом на примере ИЗ видно, какую антиимперскую, антиэтатистскую, антинационалистическую, антисоциалистическую, антитрадиционалистскую роль играет в этом деле пресса.

Выделяя своеобразие МК в освещении конфликта в Чечне, следует отметить, что относительно малое количество соответвующих публикаций газета компенсирует «точечными ударами», как теперь принято говорить, по отдельным узловым темам и категориям.

Таким явным приоритетом пользуются темы: боевые действия, всевозможные потери и жертвы, нарушения прав человека армией, сопротивление местного населения войскам и поддержка Дудаева, угрозы терактов, разоблачение лжи официальных источников, общественные акции протеста, возможность скорого развала государства, экономики, армии.

Подобная же избирательность касается и персоналий. Если газета берет в оборот такую политическую фигуру как Грачев, то, не распыляя своего критического пафоса, концентрирует на этой цели весь огонь своей уничижительной критики. Исключение делается лишь для «enfant terrible» российской политики Жириновского.

Достается от газеты и обеим воюющим сторонам: в отношении действий и тех и других (разумеется, помимо более нейтральных характеристик) используются термины «террор, бандитизм, расправа», а сами стороны на страницах газеты нередко предстают «оккупантами» (армия) и «врагами» (дудаевцы).

Такая безаппеляционность в суждениях, и хлесткость в эпитетах, тяга к изображению смертей, мучений, жестокости и разрушений, не стесненная в выражениях травля «выпавших из демократической обоймы» или «чужих», стремление представить объект критики в окарикатуренном виде, низвержение авторитетов, схематизация процессов, - все сдобренное большой дозой «здорового цинизма» и пессимизма, -обладает особой привлекательностью для людей с еще неустоявшимся мировоззрением или уже потерявших жизненные ориентиры и жаждущих радикального изменения опостылевшей действительности.

В чем-то молодежный задор газеты перекликается с комсомольской бесшабашностью молодых разрушителей старого мира в первое послереволюционное время, а в чем-то - с бунтарским нигилизмом и тягой к самоуничтожению «рассерженного поколения» 60-х годов. В то же время характерно отсутствие в позиции газеты антибуржуазного пафоса обоих явлений.

Можно сказать, что газетой ведется работа по формированию «нового человека» с менталитетом, коренным образом отличающимся от существующего (в терминах СМИ - «совкового»), для того, чтобы сделать принципиально возможным вхождение России в культурно-историческое поле западной цивилизации, устранив перед этим мешающие этому различия в мировоззрении. Именно поэтому основную ставку газета делает на молодежную аудиторию как наименее обремененную стереотипами.

Анализируя различия в подходах телепрограмм к освещению конфликта в Чечне, следует прежде всего отметить несоответствие «Времени» и «Вестей» своим формальным статусам. Так, первая, принадлежа готовящейся стать «общественной» компании «Останкино», занимала скорее «официальную» позицию, в то время как «Вести» государственной телекомпании «Россия» предлагали, наоборот, критическую по отношению к позиции правительства и соответствующую доминирующей в обществе точку зрения.

С другой стороны, необходимо предостеречь от скоропалительных выводов. Несмотря на внешне «проправительственную» ориентацию «Времени», последняя никак не может называться пропагандистской программой, и уж никак не «проельцинской». Разумеется, в условиях гласности невозможно игнорировать факты и демонстрировать явную предвзятость мнений. Однако, пусть и с учетом таких обстоятельств, эта телепрограмма проявляла пассивность и нерешительность даже в тех случаях, когда, казалось бы, сами факты давали ей «карты в руки». В результате такая защита точки зрения самого президента и его окружения оказывалась для последних едва ли не плачевней, чем откровенная критика в других программах (что, на наш взгляд, вовсе не обязательно свидетельствует о непрофессионализме программы). Из этих соображений следует, что отождествлять позицию «Времени» с позицией РГ и КЗ можно лишь на основе внешних признаков и с известными оговорками.

Позиция «Вестей» более откровенна в своем критическом отношении к Ельцину и «силовикам», хотя ее формально-государственный статус порой вынуждал программу выполнять определенные обязательства перед высокопоставленным «патроном». Это заставляло «Вести» прятать свой «кукиш» в карман, хотя в целом программа не слишком скрывала свою оппозиционность силовой акции. Причем программа выражала это не только «прямым текстом», высказывая свое или цитируя соответствующее чужое мнение. Не менее часто свое отношение к критикуемым «Вести» проявляли также и косвенным образом: показывая внутреннюю противоречивость их позиции, или же несоответствие фактам их утверждений, используя собственный опровергающий комментарий к "официальному" видеоряду или наоборот, сопровождая правительственное сообщение показом дезавуирующей его «картинки».

Следует добавить, что недостаток носящих иллюстративный характер видеоматериалов, «Вести» компенсировали повышенной эмоциональностью своих ведущих, которые при помощи мимики, голосовых модуляций и саркастических междометий добавляли выразительности сообщению. В целом позиция «Вестей» сходна с ИЗ, однако с поправкой на свою «подневольность», ограничивающую свободу самовыражения.

Из всех анализируемых телепрограмм «Сегодня» была наиболее сбалансированна. Стремясь предоставить аудитории возможность самой сделать вывод, знакомя ее со всем спектром мнений, высказываний, точек зрения и т.п., обходясь при этом минимумом комментариев и максимумом репортажности, «Сегодня», тем не менее, умело построенным контекстом программы ненавязчиво подталкивала своего зрителя к определенному взгляду на события. Из анализа этой программы новостей следует, что ее собственная позиция близка к позиции одноименной газеты.

Как видно, исследуемые издания и программы при освещении событий в Чечне помимо указанных общих моментов предлагают в целом различные подходы к описанию происходящего и по-разному его оценивают. В результате посредством формирования и навязывания стереотипов и мифов, происходит выражение различных, не совпадающих у разных изданий систем взглядов, обосновывающих определенные идеи и способы их реализации, т.е., другими словами, различных идеологий. Их различие объясняется разными позициями конкретных органов массовой информации, поскольку они выражают интересы несовпадающих социальных групп и слоев населения. Т.о. вслед за дифференциацией общества произошли соответствующие изменения в политической направленности различных СМИ в зависимости от взглядов той части аудитории, на которую данное СМИ ориентировано. Поэтому-то события в Чечне, послужившие поводом для «выяснения отношений» между различными социально-политическими силами России, и получили такое разное освещение в прессе, отразившей, как в зеркале, борьбу на российском политическом Олимпе.
E pluribus unum
Априорно предполагаемое разнообразие несхожих между собой позиций различных СМИ было доказано и конкретизировано нами в предыдущем разделе исследования. Вместе с тем невозможно избавиться от ощущения, что это многообразие не исключает, а напротив, предполагает вытекающее из него концептуальное единство их позиций. Другими словами, нельзя не прийти к, казалось бы, парадоксальному выводу: несмотря на кажущуюся мозаичность картины, освещение событий в Чечне разными органами массовой информации в совокупности представляет собой единый комплекс внешне отличных взглядов, связанных в своей основе какой-то общей идеей.

Так, всеми изданиями и программами на разные лады подчеркивается бессмысленность как самого решения о применении силы в Чечне, так и его реализации: бессмысленность жертв, бестолковость конкретных военных операций, бесполезность потуг политиков найти выход из создавшегося положения, тупая кровожадность сторон и т.п.,- т.е. отсутствие какого-либо смысла во всей ситуации в целом. Даже РГ и "Время", не говоря уж о других органах массовой информации, так толком и не смогли обосновать неизбежность акции и объяснить, в чем, собственно, ее смысл. Для русских, чьи поиски смысла существования стали притчей во языцах, такой переход ситуации в сферу иррационального означает, тем самым, принципиальную невозможность ее осмысления на уровне коллективного самосознания.

Потерял свой харизматический ореол политический лидер, критикуемый как "справа", так и "слева"; его авторитет беспрецедентно пострадал как от прямых обличений независимых СМИ, так и от пассивных отмалчиваний и полунамеков СМИ официальных. Для людей с патерналистскими традициями это обстоятельство имеет важное значение и может привести к разочарованию не только в конкретной персоне, но и в самом принципе формирования и существования властных структур.

Тем более, что пострадала и сама концепция власти: ее борьба с частью собственного населения, а особенно методы этой борьбы, подрывают основы ее легитимности,- независимо от того, считает ли конкретный орган массовой информации такую борьбу оправданной и неизбежной мерой, или наоборот,- злоупотреблением правом государства на легитимное насилие. Между тем, невысокий уровень политической самоорганизации народа может толкнуть его в таких условия к опасным анархистским эксцессам.

В который раз всеми СМИ ставится под вопрос сохранение российской государственности, территориальная целостность России выводится из разряда бесспорных и необсуждаемых истин,- независимо от того, кого именно конкретная газета или программа считает виновником грядущего развала, и считает ли такое развитие событий желаемым или нет.

Совершенно в новом свете предстала армия: из защитницы она превращается на страницах газет и экранах ТВ в карателя; и даже глухой ропот недовольства по этому поводу КЗ лишь свидетельствует об отношении самой армии к своему новому положению, но отнюдь не отрицает его существование в принципе. Тем более подбор исторических аналогий напрашивается сам собой и выстраивается в цепочку: "Позавчера - август 91, вчера - октябрь 93, сегодня - Чечня, а завтра ..?" В стране со всеобщей воинской повинностью, где армия всегда была плоть от плоти народа, это означает слом еще одного стереотипа.

Еще одна общая особенность, - судя по СМИ, в этой войне совершенно отсутствует герой, который своим жертвенным подвигом совершает экзистенциальный прорыв за рамки обыденного существования в сферу трансцендентного бытия. Сама гибель героя придает высший смысл и оправдывает в глазах остальных военные действия, которые без этого, как мы убедились, сводятся к банальному взаимному смертоубийству.

Характерное для всех СМИ повышенное внимание к величине потерь (неважно какой из сторон) и жертв, жестокости, смакование разрушений, горя, страданий, натурализм в показе страшных последствий войны и т.п., вызывая поначалу шок, впоследствии приводит к притуплению чувствительности у аудитории, привыкающей к семейным просмотрам за вечернем чаепитием изображений обугленных останков своих соотечественников.

Стали более неопределенными ценностные ориентиры: постоянно меняющиеся местами «свои» и «чужие», правые и неправые, палачи и жертвы и т.п. дезориентируют и лишают возможности нравственно оценивать происходящее, формулировать к нему свое личное моральное отношение, вырабатывать безоговорочное неприятие несправедливости, жестокости, предательства - чем бы они ни оправдывались.

Все это в той или иной мере свойственно всем СМИ, - одним больше, другим меньше. Какие-то из них доводят отмеченные особенности до крайности, какие-то, напротив, стараются приглушить. Однако главное, что тем не менее позволяет объединить их всех, - это то, что даже те газеты или телепрограммы для, которых казалось бы, не характерны какие-либо из указанных черт, все-таки не заняли активно противоположной позиции, не противопоставили в ответ никакой контраргументации, оставаясь в том же смысловом поле, что и их оппоненты.

В итоге оказались под ударом нравственные константы и ценности народа, стереотипы его мышления и поведения, архетипы сознания; переведены в разряд дискутируемых ранее табуированные темы; были порождены чувства безнадежности и обреченности. Все это способствует усилению отчуждения населения от власти, людей друг от друга и самоотчуждению человека от самого себя.

Как видим, вольно или невольно различные СМИ приходят хотя и разными путями, однако к одному результату. Причем, указанное явление имеет объективный характер и происходит независимо от желания самих СМИ, от характера движущих журналистами импульсов и степени их осознанности .

Другими словами, нельзя говорить в данном случае о сведении множества субъектностей к одному волевому началу, - такая трактовка согласованности действий СМИ выглядела бы вульгарно-примитивной. Речь идет об однотипных реакциях СМИ в стандартных ситуациях. Поэтому достаточно бессмысленен спор о том, готовы ли были СМИ к освещению событий в Чечне, или же нет.

Отчасти причина такой общности лежит в соответствующих тенденциях самого общественного развития, которые, конечно же, выражают СМИ по своему определению.

В большей степени это объясняется выявленной выше ролью СМИ в отражении политической борьбы, подчиняющейся, в свою очередь, единым системным закономерностям.

Наконец, главное, на наш взгляд, - это стремление «четвертой власти» к укреплению своей позиции в обществе.

Если первый тезис никем не оспаривается; второй, несмотря на публичное открещивание СМИ от своей роли в создании идеологий («мы лишь объективно освещаем события»), доказан нами выше; то обоснование третьего нуждается в глубокой и всесторонней разработке проблемы, что выходит за рамки нашего исследования. Поэтому, отнесясь к нему как к гипотезе, просто конкретизируем это утверждение.

Прежде всего, отметим беспочвенность утверждений СМИ о выражении ими воли народа или его большинства. Во первых, зачастую мнение большинства людей не соответствует позициям СМИ. Во-вторых, у СМИ отсутствует адекватный механизм обратной связи с аудиторией (эпизодические «звонки в телестудию» во время прямых эфиров или «письма в газету» в счет не идут), и если у газет есть хотя бы теоретическая возможность коррелировать свою политику в зависимости от изменений тиража, то у ТВ и этого нет. Напротив, пресса и ТВ считают своим идеалом независимость от мнений большинства населения, по отношению к которому СМИ должны играть воспитующую роль.

Более того, общеизвестно, что управление современным обществом невозможно без применения массовых информационных технологий и использования в этих целях СМИ: в настоящее время только контроль над прессой и ТВ может обеспечить стабильность в обществе и устойчивую политическую власть. Именно этим объясняется та ожесточенная борьба между стремящимися к переделу эфира и прессы представителями новых политических элит, с одной стороны, и нынешних властей - с другой. Все понимают: победитель получит не только высокие шансы на выборах, но и сможет обеспечить финансовую базу предвыборной кампании.

В этих условиях, когда на СМИ замыкаются интересы ведущих политических сил, пресса и ТВ по мере осознания своих корпоративных интересов превращаются в самостоятельную политическую силу, чье могущество зиждется на контроле над потоками информационных ресурсов. Поэтому, отмечая ориентацию различных СМИ на определенные силы, было бы неправильно делать вывод о «партийности» прессы и ТВ в целом: еще вопрос, кто кого в данном случае ангажирует, и не сделаются ли со временем пытающиеся манипулировать посредством СМИ общественным мнением политики сами, в свою очередь, орудием в руках прессы?

То, что такие предположения имеют под собой основание, свидетельствует из требований СМИ предоставить им возможность беспрепятственно проникать во все сферы и освещать все стороны общественно-политической жизни страны, при этом сами они довольно болезненно реагируют на любые попытки контроля их деятельности со стороны кого бы то ни было. Это проявилось и во время событий в Чечне: из опросов журналистов, высказываний руководителей газет и телекомпаний, многих материалов прессы и ТВ видно, что СМИ глубоко уязвлены отношением к ним со стороны властей и армии.

Корпоративность СМИ проявляется также в единстве профессиональных приемов и методов объективного освещения событий. Так, «просто сообщая факты», вовсе необязательно сознательно дезинформировать читателя или зрителя. Можно «просто» недобросовестно отнестись к проверке подлинности сообщения, умолчать о «неприятном» факте (скажем, потерях российских сил от огня своих же), перефразировать оппонента (так, Грачев назвал С. Ковалева вовсе не «врагом народа», а «врагом России»), опровергать чужое мнение посредством дискредитации высказавшего его человека («разве способен на что-либо путное Егоров, когда он - бывший председатель колхоза и коммунист?!»), выдвигать ложные альтернативы (типа «или признание Дудаева и независимости Чечни, или гражданская война по всему Кавказу»), проводить некорректные обобщения (вроде «русские воюют с кавказцами»), применять «двойной стандарт» в освещении «своих» и «чужих» (чеченцы достойны применения к ним прав человека, а страдавшие от их бандитизма русские - нет), использовать ссылки на неопределенные источники («говорят», «считается»), задавать в интервью предопределяющие ответ вопросы (например: «Как Вы относитесь к чеченской авантюре?»), вырывать высказываний из контекста (затасканные и превратным образом толкуемые «патриотизм - последнее прибежище негодяев», «слеза ребенка»), провозглашать безапелляционным тоном неочевидных и спорных утверждений («общеизвестно...», «никто не будет отрицать...», «каждый здравомыслящий человек понимает...») и т.п.

Все эти приемы подкрепляются повторами, которые своим гипнотическим действием делают как бы излишней аргументацию; использованием силлогизмов типа «на протяжении всей своей истории Россия осуществляла имперскую экспансию, за все это время много раз менялась политическая система, и лишь этнический состав населения оставался постоянным, отсюда следует, что русским свойственно имперское сознание»; а также имитацией плюрализма, когда вынужденное упоминание нежелательного мнения тут жже дезавуируется опровергающим контекстом: «хотя», «однако «, «в то же время» и т.п.

Свое дальнейшее развитие эти приемы получает в методах, усиливающих или ослабляющих эмоциональное воздействие на аудиторию при освещении событий в Чечне в желательном для данного органа СМИ ракурсе:

а) натурализм в описаниях и показе убитых, раненых и т.п., вызывает резко негативное отношение к происходящему;

сухость же при упоминании скороговоркой о притеснениях русских за последние 3 года в Чечне без показа горя и слез пострадавших снижают остроту восприятия информации;

б) индивидуализация действующих лиц, - стоит указать имя ополченца-героя очерка (обычно это Иса, Муса или Физлутдин), его «мирную» профессию (как правило, водитель «хлебовозки» или сельский учитель), привести поло-возрастные характеристики его детей (3-8 чел.), как тут же у «масс» возникает симпатия к этим немногословным и суровым людям;

деперсонализация действующих лиц, - солдаты, напротив, безымянны, на одно лицо, без сколько-нибудь выраженных личностных характеристик, «серая масса», к которой трудно испытывать сочувствие;

в) героизация, - чеченские бойцы показаны прирожденными воинами, все, как один ставшими на защиту своей Родины; они выглядят всегда бодрыми, улыбающимися, готовыми к подвигам и смерти, - обыватель невольно проникается уважением к их героизму, даже не признавая их правоты;

мизеризация, - солдаты показаны затравленными, голодными, замерзшими, завшивленными, дезориентированными в обстановке и деморализованными от ужаса, - в таком виде они если и вызывают к себе жалость, то пополам со стыдом за них и армию в целом;

г) инфантилизация, - рядовые бойцы выступают несмышленышами, мальчишками 18-20 лет, которых буквально оторвали от материнской груди и послали на бойню; вся надежда на мам, которые приедут и заберут их отсюда, отругав предварительно командира, - каждая мать, сидящая при этом у экрана ТВ или читающая газету, инстинктивно с тревогой думает о своем до- или призывного возраста сыне, или облегченно вздыхает, если сын уже успел отслужить;

матуризация, - напротив, даже 12-14-летние подростки-чеченцы выглядят вполне мужественными бойцами, воюющими наравне со взрослыми и уже имеющими (как они похваляются с экранов ТВ) на своих личных счетах не одного убитого солдата, - массовый читатель или телезритель задумается на манер гайдаровского Буржуина про себя: «Что же это за такой народ, где даже дети...»;

д) символизация, - большое внимание уделяется таким вещам, как зеленые «повязки смертников», «клятвы на Коране» и т.п., которые приобретают характер знаков, подчеркивающих идеологическую проработанность ситуации чеченской стороной;

профанация, - в то же время имеющее для армии символическое значение водружение российского флага над взятым с боями «дворцом Дудаева» осмеивается как пародия на установление красного знамени над поверженным Рейхстагом в 1945 г., - снижая тем самым в сознании масс пафос момента;

е) психологизация, - помыслы и действия участников событий, даже не бывших в контакте с представителями СМИ, получают глубокую психоэмоциональную обоснованность, - тем самым мотивация поступков объясняется психическими импульсами - «стремлением защитить близких», «желанием отомстить за гибель товарищей», «отказом смириться с несправедливостью» - что близко и понятно каждому человеку;

рационализация, - напротив, сведение побудительных мотивов к рационалистическим схемам - «сохранение власти», «материальная заинтересованность», «приказ», - снижает их моральную ценность в сознании постсоветского человека;

ж) глобализация конфликта, угроза его распространения за пределы Чечни, Кавказа, вплоть до дома самого обывателя, несомненно пугает последнего вовлечением его в сферу военных действий, - естественно, что угроза личному благополучию и спокойствию небезразлична каждому;

локализация событий в рамках одной Чечни, тем более Грозного, напротив, успокаивает («это от меня далеко и вряд ли меня коснется») и позволяет следить за событиями и вырабатывать свое отношение к ним без «личной заинтересованности»;

з) инфернализация, - демонизируя противника, выставляя его в нечеловеческом облике - будь то «чеченские зверства», «угроза чеченских террористов» или, наоборот, «озверевшие от крови оккупанты», - его выводят тем самым из-под юрисдикции человеческих законов, оправдывая применение против него любых, даже самых антигуманных методов;

сакрализация помыслов и действий, объяснение их «высокими» побудительными мотивами: «защита права и Конституции», «защита Отечества от оккупации»- освящают эти действия и оправдывают в сознании масс все связанные с ними прегрешения;

и) экстраполяция, распространение противостоящей властям стороны то на весь «мусульманский мир», то «Восток», то даже «мировую демократию» служит попыткам обобщить конфликт за счет вовлечения в него новых участников, исходя из формального подобия с чеченской стороной;

сужение поля приложения военной силы лишь до «незаконных бандформирований», напротив, низводит акцию до уровня стандартной полицейской операции, вырабатывая к ней соответствующее отношение;

к) солидаризация с одной из сторон путем прямого определения («наши», «свои») или косвенных намеков (рассказ о совместной трапезе, описание пережитых плечом к плечу опасностей, «свойское» обращение) способствует созданию впечатления о сближении автора и героя, отождествлении их позиций, причем симпатия первого ко второму невольно воспринимается и разделяется аудиторией;

отстранение, напротив, предполагает обратный эффект путем использования прямых («эта страна», «эта армия») или косвенных («трупы солдат» вместо «тела») указаний;

л) недофакт, - некоторые не совсем «удобные» сообщения упоминаются лишь для проформы, а внимание, им уделяемое, не соответствует их важности (наличие у чеческой стороны новейших видов российских вооружений, совсем недавно произведенных и получаемых даже после начала военных действий);

сверхфакт, - напротив, «раздувается» явно искусственно, с приданием преувеличенного значения (поддержка Дудаева рядом мусульманских стран, так нигде и не пошедшая дальше осторожных деклараций);

м) открытость, - обсуждение на все лады обычно «закрытых» тем (дееспособность руководства, «запретные» по морально-этическим нормам темы, сведения, составляющие военную тайну);

табуирование некоторых наиболее опасных вопросов, мнений и т.п., само упоминание которых, - даже в качестве материала для критики, - чревато возможностью нежелательных аналогий, ассоциаций, выводов (характер освещения российской прессой русско-японской войны 1904-1905 гг.; сравнение лозунга Ленина «поражение собственного правительства» в годы I Мировой войны с позицией некоторых политиков; политические последствия «афганской войны» для СССР; «вьетнамской" (1979 г.) для Китая , русско-японской (1904-1905 гг.) для России).

Суть следующего, более «тонкого» приема станет ясной из нижеприведенных соображений. Если использовать рыночные аналогии, то можно сказать, что СМИ, производя специфический товар - информацию, новости, комментарии - и будучи заинтересованными в его массовом «сбыте», вынуждены, как и любой продавец, учитывать законы рекламы. Из этих законов следует, что усвоение определенных идей гораздо эффективнее, когда последние предлагаются не в виде голых фактов, а в виде образов. Сравним: скупое сообщение о количестве погибших военнослужащих с образом потерь, возникающим при описании разбросанных по всему Грозному обгоревших трупов, которые грызут дикие псы. При достаточной повторяемости таких образов возникает устойчивый символ: образ потерь как символ бездарности военного командования. Впоследствии символы по мере стереотипизации превращаются в готовые штампы, унифицирующие создание с их помощью мифов: миф о низкой боеспособности армии и высоких боевых качествах дудаевцев.

И хотя большим потенциалом образного воздействия на аудиторию обладает ТВ, использующее кроме текста «картинку» и живой голос, тем не менее пресса также старается не отставать, обходясь при этом исключительно «языковыми средствами», - не случайно все газеты при сообщении информации с места событий так часто выбирали форму очерка, беседы и т.п., а не просто сухого репортажа.

Вместе с тем, для эффективного воздействия на аудиторию СМИ должны правильно выделить нужные ценностные предпочтения и исходить из них в своей работе. (Например, ценностная категория «права человека», - одна из ключевых для западного менталитета,- как показала практика, довольно равнодушно воспринимается нашей аудиторией, что косвенно подтвердилось снижением со временем частоты ссылок на нее некоторых органов массовой информации.

В итоге применения всех этих и многих других методов и конкретных приемов СМИ создается, конструируется с помощью образов новая реальность, знаки и символы которой легко узнаваемы, поскольку заимствованы из действительности, а сама она, в то же время, характеризуется собственной самостоятельной системой идей, комплексом взглядов, набором стереотипов, образным рядом и т.п.

Итак, поскольку СМИ взаимодействуют с массами, в своей работе они вынуждены обращаться к тем сторонам человеческой психики, которые наиболее общи всем людям,- для максимального увеличения своей аудитории. Отсюда следует, что СМИ заинтересованы во всемерном стимулировании именно этих свойств, а всякая индивидуальность восприятия должна нивелироваться: здесь свобода выражения мысли входит в противоречие со свободой иметь собственные мысли.

Вместе с тем, дифференциация общества требует от СМИ более избирательного действия, определенной ориентированности на различные социальные слои и создания в результате у всего общества в целом объемной картины происходящего. Бесспорно, что в современных условиях такие «самонаводящиеся, избирательного действия» СМИ действуют гораздо эффективнее, чем «ковровые бомбардировки» тоталитарного агитпропа прежних времен. Это и вызывает к жизни целый легион разносторонне ориентированных газет и телепрограмм.

Все они сознательно или неосознанно участвуют в работе по обеспечению общественного развития в новых, постиндустриальных условиях, когда поддержание соответствующей общемировым тенденциям структуры общества становится невозможным только лишь за счет выработки идеологий, создания рационалистических теорий, использования традиций и т.п., не говоря уже об опоре на силовые методы. Требуется также использовать возможности СМИ, в том числе и для того, чтобы предварительно разрушить старую парадигму существования общества, мешающую индивидуумам воспринять новые ценности и modus vivendi в целом.

Таким образом получается, что освещение событий в Чечне подтвердило: выбор «красного» или «черного» органа массовой информации в информационно-политической рулетке по большому счету не имеет значения, - выпадет все-равно «зеро».