Вроде бы пронесло. Похоже, что прошли по самому краю пропасти, из которой явственно пахнуло трупным смрадом. На сегодня, то есть на день выхода газеты (на больший срок, при непредсказуемости наших политиков, загадывать не приходится), вопрос о новой чеченской войне снят. «Большой войны» не будет, пообещал премьер, однако ничего не сказал о вероятности маленькой, с которой в свое время все и началось.

Ну — пронесло и пронесло... Общество, переведя дыхание, вернулось к своим Макашовым, Камдессю, гимнам и прочей повседневной рутине. Тем не менее вопросы остались.

С точки зрения будущего страны, безопасности каждого из ее граждан, в равной степени важно знать, как принимаются решения о войне (например, в 1994 г.) и как подобные решения отклоняются (откладываются? — как в этот раз). Механизм, в сущности, один и тот же, только раскручивают его в разные стороны. Увы, обществу ничего не известно об устройстве и принципах действия этого механизма. И вообще неизвестно, когда он дал сбой: в 94-м или сегодня? Разница, согласимся, существенная: или общество имеет возможность влиять на работу этого механизма, или у него нет никаких гарантий относительно своего будущего.

Как бы заранее дезавуируя мою статью, обозреватель «Известий» Максим Соколов неделю назад писал: «Чтобы иметь право критиковать власть, плохо противодействующую бандитам, сперва надо определиться в том, что бандиты и работорговцы есть зло, подлежащее безжалостному искоренению.
Сейчас же, судя по газетам, нет страшнее хищника, чем министр внутренних дел Степашин, — куда там разным Басаевым и Радуевым».

К Степашину мы еще вернемся, а сейчас зададимся простым вопросом: а что, разве у кого-то есть сомнения, что «бандиты и работорговцы есть зло»? Разве существовали подобные сомнения в тех же 94-96-м годах? Тут какая-то подмена (не берусь судить — вольная или невольная). Насколько я помню, «определялись» совсем с другой проблемой: позволительно ли, искореняя зло, уничтожать заодно десятки тысяч мирных, ни в чем не повинных граждан собственной страны?

Позволительно ли, если к тому же учесть: в итоге каждый раз получается, что невинные люди уничтожаются вместо того, чтобы «искоренять зло». Зло же — по-прежнему неуязвимо; более того — после всех «искоренений» приходит к власти. Тут появляется все тот же Степашин, приложивший немало сил, чтобы развязать предыдущую бойню, а обществу (вместо суда над ним) опять предлагаются задачки для пансионата благородных девиц: бандит — это добро или зло?

Впрочем, уроки из отечественной истории традиционно даются с трудом. Возьмем что-нибудь зарубежное. Способен кто-либо представить бомбежку итальянскими ВВС сицилийских городов на том основании, что, к примеру, в Палермо или Катании похитили (убили, закатали в асфальт) прокурора республики (судью, начальника полиции, замминистра внутренних дел, наконец), что мафия безнаказанно разворовывает государственные деньги и пр.?!

Или, может быть, уже решено, что Чечня — отрезанный ломоть, что она — вражеское, фашистское государство (достаточно популярная точка зрения, исповедуемая, например, даже некоторыми лидерами лужковского «Отечества») и тогда можно, не церемонясь, расправиться с ним по законам полномасштабной войны?

Это конечно, совсем другой подход (на войне как на войне), но его сторонников все равно придется разочаровать. Нет никаких оснований ожидать от наших военных больших успехов, хотя, конечно, уничтожить миллион мирных жителей, как это было сделано в Афганистане, им под силу. В этом смысле сто тысяч в первой чеченской войне, безусловно, не предел.

Так что, как ни крути, только ответив на главный вопрос: можно ли уничтожать мирное население, есть ли в арсенале российской политики что-нибудь, кроме «градов» и «ураганов»? — можно переходить к другому: есть ли «хищник» страшнее Степашина?

Конечно, есть, и фамилии их всем прекрасно известны: Грачев, Ерин, Егоров, Лобов и кое-кто еще. И если кому-то приспичило в очередной раз наводить «конституционный порядок», следовало бы сначала судить «хищников», ответственных за предыдущую бойню.

Непотопляемость этого человека фантастична. Покрепче был разве что Грачев. Если вести отсчет только с осени 1994 г. — позор, провалы, нераскрытые убийства, пожары. Но после каждого он непременно на коне — то с поздравлениями, то с соболезнованиями, то с твердыми обещаниями раскрыть, поймать, наказать («слово офицера», «вплоть до физического уничтожения»). За самарскую трагедию по совокупности нарушений и безответственности в подведомственном учреждении его вполне можно было разжаловать до рядового пожарного (по иронии судьбы, этот человек в свое время защитил кандидатскую диссертацию на диковиннейшую тему — «Партийное руководство противопожарными формированиями Ленинграда в годы войны»). Вместо этого он (уже после самарского пожара с десятками трупов) получает благодарность от президента. Перед строем, в Георгиевском зале.

О чем говорили во время сверхсекретной встречи, последовавшей после ультиматума чеченской стороне, президент и министр? Вопрос, чрезвычайно важный сам по себе с точки зрения понимания работы того самого механизма. На кону в очередной раз вопрос о войне, но обществу — ни слова, остается только гадать.
Но тот же вопрос становится стократ более важным, если помнить роль Степашина (в ту пору директора ФСК) в развязывании прошлой войны. Это его контора тайно вербовала наемников, от которых потом отреклась. Это он подстрекал подельников Грачева и Ерина «на этот раз по-настоящему поработать по базам боевиков, да чтоб без этих московских миротворцев»...

То, что этот же самый персонаж опять оказался на острие чеченского конфликта, должно же было хоть кого-то насторожить! Строго говоря, его ультимативные заявления по Чечне («мы этого так не оставим!» и пр.) — это вызов вовсе не бандитам, а всей России, которую он готов втолкнуть в очередную войну.

Слава Богу, то ли президент (во что хотелось бы верить), то ли еще кто на этот раз осадил не в меру воинственного генерала, задав выволочку. Судя по всему, в утешение было позволено задним числом заявить, что ультиматум был согласован с Борисом Ельциным. Последовавшие события вроде бы подтверждают эту догадку. Во всяком случае и говорливости, и мелькания на телеэкранах заметно поубавилось.

К сожалению, драмы такого рода развиваются по своей логике, даже если на поверхности — относительная тишина. Если кто забыл, четыре года назад поначалу тоже был всего лишь ультиматум, потом — нагнетание напряженности (что мы сегодня и наблюдаем), следом — вербовка наемников, помощь оппозиции, танки к телецентру и вот уже — полномасштабный пожар... Сегодняшние полунамеки-полуугрозы о «точечных» ракетах, о спецоперациях — из той же провокационной обоймы.

При этом, судя по всему, надо подразумевать, что мирные жители «отсепарированы» от боевиков, вывезены, расселены, обустроены в России. Боевиков же, наоборот, свезли в обозначенные на картах генштаба пункты, снабдили спутниковыми телефонами и убедительно попросили: включите в такое-то время и ждите ракет, прилетят. (К слову, интересно было бы узнать, в какую половину чеченского населения свезут Масхадова?)

Понятно, что все эти «точечные» бомбы-ракеты — отражение генеральского самолюбия, уязвленного американской «лисой в пустыне» Ирака. Но, к сожалению,
нам от той «лисы» причитается не слава американского точечного бомбометания, а конфуз советской противоракетной системы.

Видел ли кто-нибудь, чтобы эти наши ракеты, которыми пытаются пугать Радуева с Басаевым, хоть когда-нибудь во что-нибудь попадали? Хотелось бы увидеть подобное зрелище при стечении публики, в присутствии телекамер хотя бы на полигоне в Кубинке, где Грачев так славно устраивал танковые шоу (эти танки в Грозном горели потом, как спички). Кстати, для бандитов это действительно был бы тот еще урок. Посерьезнее всех ультиматумов, цена которым — копейка в базарный день.

Ах, видели?! Ах, говорят, Дудаева ею уничтожили! Но тогда такой вопрос: почему до сих пор не за решеткой те генералы, которые, имея возможность применять точечные удары, лупили из «градов» и «ураганов» по площадям, стирая с лица земли целые кварталы и поселки заодно с их жителями? А может, и не было такой цели — уничтожать бандитов?

Чем отличается нынешняя мифология, слагаемая вокруг «точечной» ракеты «Точка-У», от вранья трех-четырехлетней давности о трех кольцах блокады, 38 снайперах, подводной лодке, которая стережет террористов у Босфора, лучших в мире танках и т.п.?

Но на все вопросы — гробовое молчание. Замглавы президентской администрации Олег Сысуев в ответ на жесткую критику чеченской политики советует: «Не жесткие заявления надо делать, а разговаривать с министром внутренних дел». Круг замыкается?

Впрочем, нет худа без добра. Кое-что мы все же узнали. Так, выяснилось, что жизни простого россиянина и генерала МВД (даже не самого крупного) соотносятся, как неденоминированный рубль и доллар по нынешнему курсу ЦБ. Примерно в том же соотношении котируются жизни простого чеченца и серба (курда, иракца). На защиту последних грудью встают Дума, министр иностранных дел, президент («руки прочь!»). Первые — лишь мишень для «града». Оно и понятно: «град» сметает все следы...

Москва

© "Русская мысль",
N 4262, Париж,
18 марта 1999 г.
http://www.rusmysl.ru/1999I/4262/426201.html