Альманах "Чеченский Феномен"
Сергей ДУНАЕВ
ПОБЕДИВШИМ
- ТРИУМФ, ПРОИГРАВШИМ - СВОБОДА
Демократия в Москве оплачена десятками тысяч жертв чеченской войны
1. ЦУСИМА - ХИРОСИМА
Честное слово, не помню, где именно и кем высказана была поразительная по банальности идея, будто для России каждая проигранная война - благо, вынуждающее режим к либерализации, а любая выигранная неизбежно приводит к политическим репрессиям. Казалось бы, что может быть банальнее - обыкновенная вредительская русофобия, и только. Но в этой максиме при всей ее наглости, банальности, пошлости и исторической зловредности есть один маленький недостаток. Совсем незначительный. А именно - это чистая правда.
Впрочем, чтоб не совсем святотатственно хулить российскую историю, стоило бы честно признать, что такая фатальность не одной только России свойственна (японцам, например, атомной бомбардировкой на генетическом уровне надолго внедрили почтение к правам человека и прочим нормам либеральной жизни. Выживай - а то проиграешь...). И все же. Крымская война и последовавшие за ней кардинальные реформы внутренней политики, Цусима и высочайшим повелением учрежденная свобода, первая мировая и Февраль, провал в Афганистане и "перестройка", Чечня и...
Зазря обвиняют либералов, будто чеченцы их "купили". Неистовая молитва о поражении России - это сокровенная тайна русской элиты (Блок, Цветаева напоказ фрондировали свои симпатии к немцам в 1914-м...). Сегодня это просто имитация, но все же имитация чего-то загадочного и необъяснимого.
Проигранная война в Чечне - это сегодняшний относительно демократический дизайн российской действительности. Будь она выиграна - все было бы иначе. Пустой тезис?
Как бы не так.
Вскоре после нового 1991 года советское правительство внезапно обеспокоилось ростом уклонения горячих литовских парней от службы в СА. Решено было послать на подмогу местным полицаям (те не обеспечили призыв) немного десантников - чтоб пошуровали по городам и весям, отловили дезертиров.
Оказалось, послали несколько дивизий. Дезертиров они ловить не стали, а пошли штурмовать Вильнюсскую телебашню.
Товарищи Бурокявичус и Швед организовали в Литве "Комитет Национального Спасения". По идее, кровь - на нем. Товарищи назвали себя выразителями интересов литовского народа, а Москва им по наивности вроде как поверила и ввела войска (министр обороны Язов даже говорил, что командиры подняли дивизии на подмогу комитету безо всякого на то приказа из Центра, просто из широкого душевного порыва; чуть позже эту ложь повторит Павел Сергеевич Грачев, но уже несколько не про Литву).
"Комитет национального спасения" был создан и в Чечне. Тот же сценарий, те же методы. Вначале - организация жалких и беспомощных "народных протестов", потом - "обращение к войску за помощью". А войско не заставит себя ждать. Пик боевых действий в Грозном тоже пришелся на январь.
Литва - СССР. Чечня - РСФСР. Юридически - разный уровень противостояния, реально же - один к одному. Чеченцы еще меньше россияне, чем литовцы. Неприятие их русским сознанием гораздо радикальнее, чем несколько завистливая и подобострастная отчужденность от прибалтов. Чеченское министерство информации (весьма профессиональное даже с точки зрения отпетых конкурентов) забросило однажды крючок российским СМИ, было это в ноябре 1991 года, когда Руцкой тоже пытался было "одним парашютно-десантным полком" смести Дудаева:
1. Если Россия начнет массовое
уничтожение чеченцев
2. Чеченцы ответят терактами в Москве.
Крючок тогда проглотили. СМИ завыли
о "терроризме". Повторяю буквально дословно текст собственного выступления
на "Эхе Москвы" в ноябре девяносто первого: "Российских демократов волнует
не перспектива массового истребления чеченцев и не их (демократов) меры
по предотвращению подобного безобразия, а исключительно "ответные меры"
со стороны тех, кого будут безжалостно уничтожать". На это, видимо, и надеялся
Мовлади Удугов. Россияне продемонстрировали полнейшее безразличие к судьбе
Чечни. После этого говорить о том, "наша" она или нет, стало просто бессмысленно.
Вначале говорили, что Чечню забьют одним полком. Потом признали - несколько дней потребуется повозиться, все же бандиты. Потом несколько вечеров подряд объявляли о взятии Грозного. А через неделю началось "наступление". Война шла уже несколько месяцев, а сводки Минобороны вдруг сообщили, будто удалось наконец "взять дом на улице такой-то". Война была позорно проиграна - именно в январе, когда событием стало "взятие дома".
Сталинград. И массовый геноцид беспомощных русских в Грозном, десятки тысяч убитых - невиданный геноцид в постгитлеровской Европе. Попробовал бы Горбачев хотя бы одну бомбу сбросить на Вильнюс... Да, но Чечня-то - не Европа.
На последнее обстоятельство, собственно, надеялись стратеги блицкрига.
Обломы следовали один за другим, помимо позора откуда-то возник и приноровился торжественно маячить на горизонте абсурд. То танки горели чаще обычного, то сепаратисты норовили выскочить оттуда, где их по определению быть не может... Потом стало ясно - высокопрофессиональные чеченские радиолюбители слушают российский военный эфир. И действуют превентивно, упреждая и рассчитывая удары. Российские радиолюбители начали в отместку слушать эфир чеченский. Но сепаратисты изволили выражаться на своем непонятном наречии. Готовясь к войне, в России позабыли выучить чеченский язык.
Профи из военного агитпропа начали демонстрировать радиоперехват. Нечто вроде: "Махмуд, слюшай, наступать нада, да? Убэй, слюшай, двести чалавэк - нэт, триста. Причем живьем убэй, слюшай. Завтра будэм атомну бомбу бросать, да? Многа чалавэк убьем, слюшай..."
Сергей Шахрай в январе девяносто пятого обещал обнародовать зловещие планы чеченцев чуть ли не по уничтожению всего живого на Земле. Это был страх - попытка намалевать себе врага чернее черного, попытка самому себе объяснить - почему?! как же так?! мы их бомбим - а они чего-то все еще стреляют...
Совсем другой мир - жестокий, искренний, стерильный, первозданный. Уже не цивилизация, другая планета. Где умение красиво стрелять и слагать поэмы - не блажь, а необходимость для мужчины. Где друг - друг, а враг - враг. И больше никого, разве что женщины, песни и домашний скот.
Кремлевские этнографы много мудрствовали, в то время как чеченская дилемма была запросто изложена в книгах Роберта Льюиса Стивенсона, наследника горцев, сказавшего о горцах больше, чем можно было сказать. "Похищенный" и "Катриона" - это почти о чеченской войне. Где бесстрашие и подлость, низость и небывалое (идиотское прямо) благородство - все вместе. Автурханов - Джеймс Мор. Кемпбеллы кричат "Круахан!". В селе Толстой-Юрт - пир горой. Бойцы Руслана Лабазанова играют в футбол с российскими солдатами (еще пока...) "Красные мундиры" оцепляют вотчину брата Алана Брэка Стюарта. За одного убитого англичанина ответит весь шотландский род. Российский десант высаживается в Ведено. Шамиль Басаев идет походом на Москву. Шотландцы тоже в общем-то не паиньки.
Это не конец света, просто постановка
на тему "Хайлендер".
"Либо мы победим Россию, и это здорово. Либо мы погибнем - и попадем в рай. Тоже здорово!" - рассуждает чеченский ополченец перед президентским дворцом в Грозном. Это совершенно искренне, отсутствие страха смерти заменено юношеским восторгом перед ее всемогуществом, таинством, очарованием. "Есть упоение в бою..." С их стороны это все равно была игра, рулетка (несмотря на - и даже вопреки ужасам войны), со стороны русских - либо жажда мстить, либо жажда выжить. Но это была никак не Родина, и ощущать себя в горах не более уютно, чем Армстронгу на Луне. Может, интересно. Но чаще - страшно. Иногда месть застилает глаза, и тогда это сплошной нераздельный вопль... Но никогда - игра.
Обречена ведь не попытка метрополии выиграть партизанскую войну (это тоже невозможно); нельзя напугать тем, что не страшно. Чеченцев пытались напугать войной - видимо, единственным, чем их нельзя напугать. Печалило и количество лжи: отечественный агитпроп так и не научился тому, что превозносить своего противника - вот что отличает джентльмена на войне. У нас же всегда предпочитали придерживаться убеждения, что раз противники - значит, обязательно ублюдки и идиоты.
Российское телевидение говорит, что басаевцы прикрывались роженицами. Роженицы - что их прикрывали басаевцы. Несколько медсестер уехали в Чечню - замуж за боевиков. Экзистенциальная мелодрама, не меньше. Вы только попробуйте посмотреть на вещи цинично - удивитесь, насколько больше вы увидите...
Басаев планировал операцию не только по правилам войны (смертники - не стратеги), а по правилам театра, как Юкио Мисима, идя на ритуальное самоубийство перед лицом всей японской армии. В точности имитировалась стратегия российской армии (удар по незащищенной больнице), больные пишут письма, что любят чеченцев и просят их не обижать (зеркально - Автурханов, Хаджиев, Завгаев), пресс-релизы Басаева (он сам в этот момент находится на грани смерти, по зданию больницы идет беспорядочная стрельба) полны черного юмора и издевательски пародируют тон ежедневных сводок российских правительственных войск.
Поворотный момент. Черный юмор выключает сознание сильнее, чем пафос. На вопрос, что он будет делать, когда на него все же нападут (в чем мало кто сомневался), Басаев с задором отвечает: "Выведу в поле милиционеров и - расстреляю". Тоталитаризм может смять любой пафос, любой гандизм - но перед черным юмором он бессилен. Не столько фанатизм, сколько смех Басаева повергает гигантскую военную машину в смятение. Так и нынешний большой друг Ельцина Аслан Масхадов, планируя операцию по захвату Грозного, называл ее не иначе, как "успешная зачистка города от российских бандформирований". И вел ее подготовку открыто, демонстративно.
И здесь начинается самое интересное.
"Партия войны" несомненно была. Но это были не бесцветные злонамеренные теневые кардиналы, неуловимые даже радарами. Обыкновенные приличные русские люди - хотели как лучше. Чечня ведь - полигон, и не в нефти дело. Порядок начинают наводить с периферии - так делали все римские полководцы, надеющиеся в конечном счете утвердиться в кресле императора (или близко от этого кресла). Вот организовать бы маленькую победоносную войну... вот здорово бы было... - мечтает скромный кремлевский властолюбец, задумчиво глядя в окошко. Зима опять же, хайлендеры померзнут, как фрицы под Москвой. По нашим данным, чеченцы воевать не умеют, разбегутся за пять минут. Вот тут мы их одним парашютно-десантным полком...
Здесь он отвлекся, и лицо его покрыла печать сомнения.
Что происходило одновременно? "Падал снег", "по-американски" гангстерский наезд на "Мост-банк", призывы идеологов СБП "наконец-то обратиться к русской национальной идее" (значит, точно - война), на носу - выборы, на ушах - лапша, заиндевевшая от нежданных морозов. Коржаков выходит на первый план, "либералы", еще остающиеся в Кремле, несут такую околесицу, что Дим Димычу Васильеву малым не покажется, обнаруживая в себе внезапно державников (впрочем, кого в себе еще не обнаружишь, если так хочется и дальше за власть держаться)... Тон правительственных масс-медиа более "имперский" и этатистский, чем у супероппозиционных газет в 1993-м.
Речь Ельцина про зловредных снайперов в Первомайском - шедевр постмодернистской драматургии, достойный выдвижения на Нобелевскую премию. Сто "чеченских бандитов" вопреки договоренностям заперты федералами в глухой деревне. Десять дней их штурмуют отборные части спецназа, кругом на километры все оцеплено войсками.
Тем временем осажденные организуют в деревне радиостанцию, специализирующуюся, как "Европа-Плюс", на музыкальных передачах. Однажды ночью они прорывают окружение, уведя с собой несколько десятков захваченных в заложники милиционеров (о тех власти наскоро предпочитают забыть). Библейские по размаху события, однако Ельцин описал их в стилистике Эжена Ионеско, то есть театра абсурда.
Чем дальше - тем больше выясняется, что лихая группировка, узурпировавшая идеологический канал влияния на Б. Н., воевать не умеет и успеха явно не добьется. Какое-то время тот еще продолжает по инерции говорить о "бандитах в черных повязках", делая страшные глаза. Потом с этими самыми бандитами замиряется, а "партию войны" убирает из Кремля вон.
Быстрая война работает на усиление власти, долгая - на ее резкое ослабление. Она просто подрывает ее авторитет. Александр Лебедь, видимо, искренне верил, что с его полководческими талантами он сможет сделать то, чего не удалось Коржакову и Грачеву. По сводкам "Чечен-пресс", именно Лебедь в начале своего председательства в СБ отдает приказы об ураганных обстрелах нескольких горных деревень, явно делая ставку на окончательный переход к "тактике выжженной земли". Но, оказавшись в Чечне сам, он быстро "понимает ситуацию".
Каждый выстрел на этой войне эхом отдается в коридорах кремлевской власти. "Маленькая республика" оказывает непропорциональное собственным размерам влияние на всю Россию. Президент выжидает до самых выборов, то предрекая скорый "полный разгром" сепаратистам, то изволяя согласиться на личную встречу с Джохаром Дудаевым. Вскоре последнего убивают.
После выборов Ельцин делает окончательный выбор. "Партия власти", не сумевшая "взять" Чечню, пытается открыто начать "большую игру" в Москве на устранение конкурентов, чем переходит грань президентского терпения.
Конец группировки Коржакова-Барсукова-Грачева и "их духовного отца господина Сосковца" (стихи - Анатолия Чубайса), назначение самого Чубайса и Лебедя на ключевые посты в Кремле - следствие не кремлевских интриг, а боевых операций, спланированных штабом Аслана Масхадова. С этих пор Чечня, переломившая тоталитарностремительный вектор в российской внутренней политике, начинает играть в ней самостоятельную и особенную роль.
Что странно, но факт.
Русский Журнал.
19.02.1998
http://www.russ.ru/journal/ist_sovr/98-02-19/dunaev.htm
Вернуться к Оглавлению